Ладно, вернёмся к Кальви. Чем же они с Марчинкусом занимаются? Ровно тем же, чем и Синдона, — в промышленных масштабах клепают панамские и багамские офшоры, через которые рекой текут деньги Ватикана.

Поэтому нет ничего удивительного, что в 1968 году два великих комбинатора наконец-то встретились. И превратились в близких деловых партнёров. А в 1975 году Синдона, в свою очередь, представляет Кальви другому своему тогдашнему ключевому партнёру — Личо Джелли.

Думаю, не стоит пояснять, что в результате этого знакомства Кальви, как до него и Синдона, испытывает нестерпимую духовную потребность срочно вступить в ряды вольных каменщиков.

И так же как и синдоновская, — империя Кальви начинает рушиться в 1978 году. Начало коллапса спровоцировал тот же Синдона, всю жизнь руководствовавшийся благородным принципом «сам погибай, но товарища потопи». Дело в том, что Кальви отказался подкинуть ему денег на затыкание полученных в неравном бою с валютным рынком финансовых пробоин. Синдона обиделся. И в один прекрасный день весь Милан оказался заклеен листовками с текстом: «Дорогие контролирующие органы, довожу до вашего сведения, что Кальви — жулик и вор! Доброжелатель».

Ознакомившись с посланием, инспекторы Центробанка Италии заходят в банк Амброзиано и после шестимесячного расследования действительно находят кучу нарушений. Отчёт о которых поступает прокурору Эмилио Алессандрини. Тот, впрочем, его прочитать не успевает, будучи убитым удачно пробегавшими мимо левыми экстремистами.

Прокуратура сразу же решает, что вести расследование в отношении Кальви как-то не очень интересно. И вместо этого — возбуждает дело против руководства самого Центробанка. В 1981 году, уже после начала скандала Пи Дуэ, — все его фигуранты будут полностью оправданы за отсутствием события преступления.

Проблема, однако, разрастается. Банк Амброзиано испытывает кризис ликвидности. Который удаётся разрешить лишь временно, путём вливания через посредничество Пи Дуэ государственных инвестиций. Но 1981 году Джелли бежит из Италии и ему становится не до злоключений Кальви. Тот остаётся без защиты. И сразу же присаживается в тюрьму.

Из-за решётки Кальви отправляет Марчинкусу записку. Она гласит: «Этот процесс будет называться „IOR“».

Ответное послание Марчинкуса: «Ок, но в этом случае кое-кто присядет пожизненно, я гарантирую».

Сидеть так долго Кальви не улыбается, поэтому следователям он заявляет следующее, цитирую: «Банк Амброзиано принадлежит не мне. Я всего лишь скромный служащий иного лица. Но больше я вам ничего сказать не могу».

Кальви выпускают под подписку о невыезде. В попытках найти решение проблемы он обращается в Банду делла Мальяна и интересуется, не нужно ли вам, мол, поотмывать нетрудовые доходы? Мальяновские же сводят его с Пиппо Кало. Читай: с Коза Нострой.

Козанастровцы отгружают Кальви денег, с помощью которых он пытается заткнуть финансовые дыры. Но дыры не затыкаются. Благородные сицилийские доны начинают волноваться и обрывать телефоны мальяновского общества защиты прав обманутых вкладчиков. Общество высылает своего эмиссара в лице Эр Камалеонте, дабы он повлиял на ситуацию путём убийства вице-президента банка Амброзиано Роберто Росоне.

Эр Камелонте, впрочем, всё перепутал и, вместо того чтобы убить Росоне, сам убился во время покушения. Но об этом мы уже говорили в предыдущей главе.

Кальви, однако, от этого не легче. В июне 1982 года он бежит в Югославию на контрабандистском катере. Оттуда — в Австрию. А оттуда — фиш, чипс, Мэри Поппинс — Лондон.

Там, в Лондоне, он первым делом с целью конспирации сбривает усы, заселяется в дешёвую гостиницу, садится на телефон и пытается как-то разрулить ситуацию. Безуспешно.

В Италии тем временем совет директоров Банка Амброзиано решает прикрыть лавочку, обращаясь в Центробанк с просьбой назначить внешнего управляющего и подготовить банк к ликвидации.

В ночь с 17-го на 18 июня 1982 года, по версии британского следствия, шестидесятидвухлетний пухленький Кальви покидает отель, пешком проходит семь километров по Лондону, забредает на какую-то стройку, где набивает карманы десятком килограммов кирпичей. С этим грузом долго и упорно ковыляет до моста Блэкфрайерс бридж через Темзу. Совершает ряд акробатических этюдов, прыгая и карабкаясь, в лучших традициях принца Персии, по расположенным под пролётами моста металлоконструкциям. Раскорячившись на них в неустойчивой позе и проявляя навыки бывалого промышленного альпиниста, берёт материализовавшуюся прямо из воздуха верёвку, единственной свободной рукой делает петлю, привязывает её, надевает на шею и вешается, оказываясь по горло в воде, поскольку в этот момент Темза в наивысшей точке прилива. Так Кальви сидит — точнее, плавает — до самого утра, дожидаясь, пока вода спадёт. Лишь после этого он наконец-то может нормально повиснуть и умереть.

— Элементарно, Ватсон! — говорит британское следствие. — Типичное самоубийство!

Не все, разумеется, спешат согласиться с этим шедевром дедуктивного анализа. Так, например, в 1989 году вдова Кальви утверждала в интервью, что, по полученным ею от мужа сведениям, истинным главой Пи Дуэ был Джулио Андреотти. Эта версия, как мы помним, согласуется с мнением некоторых членов комиссии Ансельми. И что незадолго до смерти Кальви получал от Андреотти прямые и недвусмысленные угрозы.

Как бы там ни было, в Италии процессы продолжались до 2010 года, когда суд вынес окончательное решение: «Роберто Кальви был убит. Но кем и почему — этого мы не знаем».

Дела же кардинала Марчинкуса в дальнейшем обстояли вполне благополучно. Его пытались привлечь в качестве соучастника, но получили твёрдый ответ: «с Ватикану выдачи нет!» В 1997 году он вышел на пенсию и до самой своей смерти спокойно жил в Аризоне, работая приходским священником.

Однако, мы совсем забросили нашего друга Синдону. Как-то он там поживал всё это время?

4 октября 1974 прокуратура издаёт ордер на его арест. За день до того Синдона получает предупреждение от Джелли и сбегает в Америку, где сдаётся властям. Выходит под залог и устремляется в контратаку. Лучшие люди Италии, среди которых, как мы уже знаем, считается очень модным состоять в Пи Дуэ, пачками пишут письма и обращения в поддержку Синдоны, якобы ставшего жертвой заговора злонамеренных коммунистов и прочих леваков. При виде таких страданий брата во Христе исполняется жалостью даже холодная душа Джулио Андреотти. И он спешит протянуть руку помощи. Точнее, — кошелёк помощи. Не свой, конечно же, а государственный, проталкивая по слёзной просьбе ещё одного доброго самаритянина, Личо Джелли, проект вида «а давайте дадим банкам Синдоны много-много денег из бюджета».

Впрочем, итальянскому Центробанку этот блестящий план почему-то не нравится. Приходится бедолаге Синдоне отсиживаться в Нью-Йорке, опасаясь экстрадиции. Но друг Джулио не бросает друга и регулярно справляется через его адвоката: что там, мол, на чужбине Микеле кушает на завтрак, и не нужно ли часом прислать ему к ужину дюжину вкусных домашних пицц?